Отрок. Женское оружие - Страница 92

— Младший урядник Варфоломей! Отрок Епифан! Честной жене Просдоке томно от духоты сделалось! Приказываю проводить до дому!

Не ожидавшие ничего подобного отроки, однако, среагировали, как их учили:

— Слушаюсь, господин старший наставник!

Алексей, не понижая голоса и не сгоняя с лица строгого командирского выражения, продолжил уточнять приказ к живой радости замерших в восторге многочисленных слушателей:

— Да покрепче держать — честная жена по твердой руке соскучилась!

— Слушаюсь, господин старший наставник! — рявкнули снова отроки, хотя уже и не так лихо, ибо давились от смеха. Далеко было мальчишкам до Алексеевой выдержки.

— А буде она в дом пригласит да показать чего пожелает — не отказываться! И вам наука, и ей удовольствие!

Очередное: «Слушаюсь, господин старший наставник!» — прозвучало уже под оглушительный хохот толпы.

— Исполнять! Чего встали? — скомандовал Алексей, зверски сверкнув глазами.

Отроки со смешками споро подскочили к растерянной, почти оглушенной и командирским голосом Алексея, и хохотом толпы, и вообще всем происходящим Просдоке, крепко, как велено было, подхватили ее под руки и поволокли прочь от церкви. Только тут баба опомнилась, густо пошла алыми пятнами и молча, но отчаянно стала вырываться из цепких мальчишеских рук, сразу забыв и про духоту, и про «подвернутую» ногу. Сжалившись наконец над незадачливой обольстительницей, Алексей кивнул отрокам, и те с явной неохотой отпустили Продьку, а она, прижав ладони к пламенеющим щекам, кинулась бегом по улице, сопровождаемая всеобщим смехом и улюлюканьем.

«Сколько же у Алексея баб было, что он так легко понял эту… и так обошелся с ней. Анна ведь наверняка знает это или хотя бы догадывается, но не боится. Так уверена в нем? Или в себе? Да нет, не так — и в нем, и в себе! Одно без другого — глупость и самонадеянность; уж чего-чего, а этого у боярыни нет».

И тут же, словно отвечая на ее невысказанный вопрос, Алексей хитро подмигнул Анне, мол, «ну как тебе?», а она с легкой усмешкой кивнула в ответ: «Ну ладно уж, порезвись, покажи удаль молодецкую». Аринке почему-то вспомнилось, как маленький Гришка забрался на растущую на подворье яблоню и оттуда с восторгом кричал: «Матушка, смотри, как я высоко залез!», — а та отвечала сыну: «Совсем ты у меня большой вырос». И Андрею — заметно было — понравилось, как Алексей с Продькой обошелся. Два воина обменялись коротким, по-мужски понимающим взглядом, и Аринка радостно отметила, что Андреево одобрение Алексею отнюдь не безразлично, приятно даже.

«Мужи-то его по достоинству ценят, для них он не урод увечный. Вот и Алексей на него на первого глянул! Даже на Корнея Агеича глаза только потом перевел».

Алексей действительно смотрел теперь на Корнея, уже усевшегося в седло, чтобы не ковылять домой на протезе; видно, ему было важно понять мнение всех небезразличных для него людей. Корней тоже ухмылялся в усы, потом кхекнул, подбоченился и вдруг позвал:

— Андрюха, а ну поди-ка сюда! — И, не дожидаясь, пока Андрей подойдет, заорал чуть ли не на всю площадь: — Ты что ж творишь, обалдуй? Я что, сам за тебя обо всем думать должен?

Андрей недоуменно развел руками и оглянулся на Алексея — мол, не я же все это тут устроил, я-то тут при чем?

— Да ты не оглядывайся, не оглядывайся! Это все игрушки для потехи — народ радуется, ну и ладно. Я тебе о серьезном говорю: у тебя семья теперь на руках, дети малые. Ты где их держать собираешься, чем кормить, как обихаживать? Ты хоть подумал, опеку на себя принимая, что должен дом и хозяйство справное иметь?

Андрей как-то ссутулился и вдруг совершенно детскими глазами глянул на Арину, будто искал у нее защиты. Она, еще сама не зная, что скажет, уже открыла было рот, но Корней не собирался прерывать свои обличительные речи.

— Или ты хочешь, чтобы обо мне люди дурно думали, мол, жадничает Корней, не желает долю тебе достойную выделить? Или что бедны Лисовины, совсем обнищали, ни на что путное не способны? Или мне сидеть ждать, когда до твоей башки дуроломной это все само дойдет? Я-то посижу, подожду, а девчонки малые?

Впервые Арина увидела, как лицо Андрея заливается краской, да и не одна она, а, пожалуй, все Ратное: на площади перед церковью наступила, что называется, мертвая тишина. И тут Арина начала ловить на себе взгляды, уже другие, тоже заинтересованные, но совсем иначе: сначала недоуменные и недоверчивые, потом понимающие и все равно удивленные и наконец понимающе-завистливые — это ж какую долю в хозяйстве Корней собирается выделить, если вот так громогласно об этом объявляет? Арина обернулась на Анну и увидела, что лицо у той вдруг стало жестким, словно она готовилась кинуться в драку. Смотрела Анна при этом на свою сноху Татьяну и скучковавшихся вокруг нее женщин, которых Аринка и раньше видела на лисовиновском подворье. Что-то понять или обдумать она не успела: последовала команда от Корнея:

— А ну-ка пошли все домой, разбираться будем!

Анна же подтолкнула замершую и растерявшуюся Аринку локтем и прошептала:

— Повезло сегодня Просдоке — забудут про нее. Хотя… батюшка Корней ничего зря не делает. Но повоевать нам с этими… — она повела подбородком в сторону Татьяны, — придется. Ох, и повоюем!

— Им-то что? — Все еще думая только про Андрея и стремясь скорее оказаться рядом с ним — почему-то уверена была, что именно ее поддержка ему сейчас необходима, — Аринка не сразу сообразила, что именно так рассердило Анну.

— А как же! — зло усмехнулась та. — Ты гляди, как они к ней подались-то… Ну да, Танька сразу и не сообразила, что к чему, а эти змеями шипят — нашептывают… Ладно, пошли, пошли, — спохватилась Анна. — Я тебе по дороге все расскажу, а то вон наши мужи уже маются. Андрей-то… Иди, спасай.